Владислав Жеребьев - Марланский квест [СИ]

— Да я так, — скривился поверженный на землю воин. — Только на минуточку, до ветру сгонять. Вы же не прудите около палаток, так и мы, подданные его величества Матеуша к отхожему месту тоже приучены.

Лицо кочевника на секунду отразило борьбу мысли с приказом, и победив их природными дарованиями он кивнул куда-то за бархан.

— Большеглазый туда идет. — Выдал он, хищно прищурившись. — Идешь лево, идешь право, стрела в спину. Прыгаешь, болт в голова. Понятно?

— Да куда уж понятнее. — С омерзением сбросив с плеч петлю, барон поднялся и отряхнув с балахона пыль, с чувством собственного достоинства отправился в отхожее место. Чисто технически посещать его барон не собирался, но отказавшись он точно распился бы в собственной неудаче, так что пришлось топать в указанное место и напоказ мочиться веером, чтобы чертовы ускоглазые знали, каков королевский подданный.

Далее пеший экскурс по лагерю продолжился, и решив, что на сегодня унижений достаточно, Грецки отправился в шатер Урук-хана.

Хозяин, бодр и свеж, встретил гостя радушно и барским жестом указав на топчан рядом с тобой, осветил палатку белоснежной улыбкой.

— Садитесь барон, позавтракайте со мной, окажите такую честь.

В словах грозы степей не было не капли иронии, и Ярош с благодарностью принял приглашение.

Завтра был прост, однако сытен и представлял из себя набор лепешек, различные джемы, масло и горячий кофе, что само по себе свидетельствовало о элитарности и заморских угощений. Кофе степняки не признавали, не понимая не запаха, не вкуса, не цвета напитка, считая по традиции все оттенки черного загробными, и не просто так. Когда умирал кто-то то из орды, его заворачивали в черное полотно, обкладывали редким каменным углем, который покупали где-то в предгорье, и зажигали, устраивая для усопшего крематорий. В редких случаях мертвеца погребали в кургане, но для этого у него должна была быть соответствующая приставка в имени.

— Кофе будете? Замечательный напиток. Как не хотел, так не смог отвыкнуть от него, а запасы тем не менее заканчиваются. — Урук-Хан поставил перед Грецки пустую чашку, и не дожидаясь согласия, принялся наливать напиток.

— Кофе буду. — Уловив непередаваемый аромат барон согласно кивнул.

Некоторое время завтрак продолжался в молчании. Барон подчеркнуто игнорировал хозяина, больше уделяя внимание своему желудку и вкусовым ощущения, однако Урук-Хана что-то тревожило, и тот, неспешно пережевывая лепешку с джемом с неприкрытым интересом поглядывал на гостя.

— Вот хотел спросить, барон. — Не выдержал он. — Вы же местный, уроженец Марлана. Как вообще получилось, что вы связались с земной братией? Вы же уважаемый человек, имеете место при дворе, обладаете деньгами, властью. Как вообще так получилось?

— История эта давняя, — как следует насытившись, и решив, что эти строки биографии особого ущерба ему не принесут, барон отодвинулся от угощений и откинувшись на подушки, зычно отрыгнул в кулак. — И долгая.

— А я не тороплюсь. — Прикрыв глаза и откинувшись на подушки Урук-Хан щелкнул пальцами и тут же перед ним, будто по мановению волшебной палочки, появился кальян, пышущий ароматным дымом. Такое же устройство возникло и рядом с бароном, и тот, знакомый с восточными традициями, воспринял угощение с благодарностью. — Времени у нас много. — Не спеша произнес хозяин.

— Ну что же. Коли так, тогда слушай.

Суровое время было в королевстве, хотя если посмотреть с другой стороны, то плохие или хорошие времена настали, решал, как правило сам король, по количеству собранных с населения налогов. В этом году, ввиду проливных дождей и сгнившей под корень пшеницы, звонкой монеты в казне поубавилось, а многие крестьяне, боясь суровой кары своих помещиков, пустились в бега в пограничье.

Беда не в том, что деньги в казну не падают. Беда в том, что подданные, которые эти деньги туда исправно доставлять должны, вдруг сниматься, и селами, со скотом и скарбом уходят на фактически неподвластные территории. Вот и расстроился, пришедший тогда к власти, его величество Матеуш, и огласил вердикт, в котором доводилось, что если кто-то из его достойных герцогов и баронов возьмет на себя труд вернуть беглецов, то будут им всяческие налоговое поблажки, земли и куча других ништяков и вкусняшек. Знамо ли дело, королевская похвала, однако многие себя недооценили. Кто-то не смог собрать денег на вооружение дружины, кто-то застрял в раскисших от сезона дождей дорогах, а кого-то потрепал местных лихой люд, который, в принципе, недолюбливал федералов. Остались считанные единицы, и среди них, юный и пылкий Ярош Грецки, потомственный дворянин во баронстве, с личной гвардией сорвиголов, слава о которой шла по всему королевству. За недолгие четыре года рейда молодой барон умудрился вернуть порядка восьми тысяч граждан, срубить без счета голов и повесить на соснах чуть ли не две сотни отступников, за что поимел в народе не то чтобы дурную славу, но репутацию мужика с кулаками и яйцами. Была бы у него еще капуста, вышел бы пирожок.

И случилась одна удивительная история.

— Вам бы Ярош, книги писать. — Ехидно прокомментировал Урук-Хан. — Уж больно гладко рассказываете, — однако поймав на себе недовольный взгляд гостя, в притворном страхе замахал руками.

— То-то-же. — Довольно хмыкнул в бороду Грецки. — Я ведь, коли не интересно, могу и не говорить.

— Ей богу интересно. — Закивал гроза степей, довольно попыхивая кальяном. — У нас же тут что, пыль вокруг, да кочевники. Никакой тебе романтики, ни приключений. Бытовуха.

— Ну да ладно, — смягчился Барон. — Тогда слушайте.

В один из рейдов разведка донесла что в трех километрах от восточной оконечности пограничья замечен крупный передвижной лагерь, и не сомневаясь, что это и есть часть беглецов, Ярош направил свои отряды на перехват. Однако по пути случилась неприятность. Некоторые воспринимают ее как чудо, другие, кто поумнее, как прозрение. Грецки ее воспринял как личное оскорбление и потом был недоволен весь следующий день. Неприятность же заключалась в первом, и как понял барон, последнем, встретившемся по дороге, магом.

Волшебных дел мастеров в королевстве никто и никогда не видел, но фольклор ими был наполнен до невозможности. То злые волшебники крали из дома детей, почище ведьм и вурдалаков. То приходили добрые и урожаи после их ухода три года к ряду были такие, что мужики в селе еле поспевали молотить крупное, как орех, зерно. Этот же волшебник был странный, и не подходил не под одно из известных описаний. Да и выглядел не так презентабельно, как изображали его брата художники. Не имел он длинной седой бороды, не держал в руках посох, и даже, о ужас, не носил высокой облепленной звездами шляпы. Была у него одна отличительная особенность, по которой любой марланен мог бы определить в путнике мага. Колесница.